so crawl on my belly 'til the sun goes down
I'll never wear your broken crown
I took the road and I fucked it all away
Жить, чтобы побеждать. Зачем что-то делать, если не собираешься стать первым?
Порой Луиза смотрела на него и еле заметно качала головой. Разумеется, он это видел, только слепой не разглядел бы этих обеспокоенных глаз. Господи, да за что ему всё это – лучше бы она на него наорала, но вместо этого, тётя переживает и говорит, что принципиальность его когда-нибудь погубит. Наставления, которые он заслужил.
Но довольствуйся тем, что есть. Никому кроме Лу и Харпер ты больше не нужен.
Каждая игра – шанс. Каждый трансфер в город соперников – булыжник, из которых вымощена дорога прочь. Куда-то подальше от Кетчикана. Туда, где его ждёт другая жизнь.
Коул не знал до конца, что это значит, но с самого детства ему говорили, что хоккей сделает из него человека. Благодаря хоккею он добьётся высот, благодаря хоккею он станет тем, кем захочет. Макфейден не знал, как можно стать кем-то другим, ведь он уже был собой. Но желание вырваться, выехать, сорваться вон из Кетчикана прочно жило у него внутри. Хотя он ни разу не выезжал дальше логова «адских псов».
Сука, эта игра шла через жопу, а сам Макфейден угодил на скамейку запасных, после того как левый нападающий «псов» решил размазать его о борт, а правый того поддержал. Коул был быстрее, поэтому основной удар пришёлся мимо, но он не был всесильным и подозревал, что завтра колено распухнет так, что он не сможет даже надеть свой спортивный костюм. Значит, будет тренироваться в шортах, и соседи снова будут возникать «ты же простудишься, как же мы без тебя». Никак, если сегодня «медведи» просрут.
Больше всего на свете кроме жалости и причитаний Коул ненавидел быть в стороне. Его команда была на льду, а он, капитан, смотрел на них через плексиглас и готов был выбить себе второе колено, только чтобы кинуть его нахрен в них.
— Назад смотри! — ладонь Коула летит в стекло, и то отдаёт ему тупым глухим звуком. Ладонь горит, но Коул не замечает. Он смотрит прямо Фреду в лицо и хочет прожечь в нём дыру. Как можно было вовремя не обернуться.
— Едь за ним!
Тренер, который стоит рядом, даёт свои указания. Он вторит мысли Коула, но выражает всё чётче, чем «ты, туда, да ёбвашумать», на которые способен сейчас его игрок. Но стоит отдать ему должное, он не просит Коула заткнуться. Знает, что сейчас это было бы за гранью фантастики.
— Я могу выйти на лёд, — сперва Коул хочет спросить, но его тон говорит о другом. Он точно выйдет на лёд, ничьи разрешения ему не нужны. Это просто факт, с которым тренеру придётся смириться.
— Ты…
— Уверен, вы сами видите счёт.
Но чуда не происходит. Макфейден бьёт клюшкой о лёд, когда свисток судьи провозглашает их проигрыш, и весь стадион взрывается ликующей радостью. Фанаты «медведей» здесь есть, но их сине-зелёные худи и чёрные куртки молча покидают ледовый дворец. Коул надеется, что здесь обойдётся без потасовок. Они не заслужили сегодня того, чтобы кто-то пострадал из-за них.
В раздевался всё дышит злобой и невысказанной ненавистью. Коул следит за парнями и знает: если оставить всё на произвол судьбы, он завтра об этом пожалеет. Поражения не так страшны, как чувство несправедливо украденной победы. Коул не знает, с каким счётом они бы закончили этот матч, ему не свойственно магическое мышление, но у парней из команды на это другой взгляд. В их голове они должны были разбить «адских псов», заставить тех поджать хвосты и жалобно скулить под скамейкой, зализывая раны. Но вместо этого побитыми дворнягами оказались они.
И часть ответственности команда возложила на Ксавье.
Во что же ты ввязался, друг.
Автобус не уезжал, ждал своего последнего члена. Коул не раз благодарил бога, если тот где-то и был, что им довелось играть именно с Колдвеллом. Тот больше сорока лет посвятил хоккею и знал, насколько жесток может быть спорт. И насколько жестоки бывают подростки. Майк, его помощник, шёл в автобус за Бохом. Когда они, наконец, поднялись, за ними закрылась дверь и автобус отъехал.
Коул безразлично смотрел в окно, когда Ксавье приземлился рядом. Макфейден и бровью не повёл, что не означало, что внутри у него всё не напряглось. Он чувствовал на себе взгляды парней из команды, но пока ему не представят ответ, который ему всё объяснит и минимально устроит, он не выкажет своё мнение никому.
И тут Бох заговорил.
Коул слушал, и в его груди разгоралось пламя. Он видел перед собой капитана «псов», Джордана Эллиотта. Он видел его самодовольную ухмылку. Ему всегда хотелось разбить её, хотелось видеть в его глазах растерянность и непонимание, что кто-то сумел восстать против них.
У «псов» всегда всего было больше: их лёд был прочнее, а раздевалки просторнее. Их форму меняли два раза в год, а их тренер недавно летал в отпуск в Калифорнию. Коул не помнил, когда в последний раз Колдвелл брал себе отпуск. Казалось, он жил на ледовой арене, тренировал всех детей местной округи, а домой заезжал иногда, чтобы по-быстрому вытереть пыль.
«Адские псы» были адской машиной, но Коул всё равно верил в своих.
Только сегодня его вера не оправдалась.
— Ты сам знаешь, что ты сделал. Ты не оступился, ты пошёл против своих.
Коул говорил тихо, так что шум дороги заглушал его голос, и его слова не могли долететь до других.
— У каждого выбора есть последствия.
Коул потянулся к своей сумке прямо через Ксавье, прижимая того сильнее к креслу. Вытащил из кармана крошечный плеер и откинул сумку назад.
Он закончил свой разговор и не собирался больше выслушивать ничьи излияния. Колено ныло, и ему хотелось вытянуть ногу, но до комфортного тревел-баса «медведи» ещё не доросли. Не заглохнут в лесу – это уже победа.
Дорога заняла пару часов. Кетчикан встретил их колючим дождём-полуградом. Уставшие, полусонные, но всё ещё злые, «медведи» высыпали наружу.
— Мне сегодня стоит ложиться спать?
— Если вы устали, тренер, пожалуй.
— Ты знаешь, о чём я.
— Понятия не имею, тренер. Спокойной ночи.
Разумеется, Коул знал, о чём говорит Роберт. Но он не будет посвящать того в свой план. Потому что это не дело тренера, потому что сейчас командой должен заняться её капитан.
Автобус уехал, парни остались одни.
— Я готов ему врезать прямо сейчас.
— Ты не будешь этого делать.
— Коул.
Но Коул лишь кинул выразительный взгляд на Фреда Лавлейса и пошёл в сторону Боха.
— Сегодня в полночь на нашем льду. Ты можешь не приходить. Но тогда в городе тебе тоже лучше не появляться.
Коул не угрожает, ему не нужно угрожать. Ксавье сам вырос в Кетчикане, чтобы знать местные порядки. Никто не любит проигрывать, но проигрыш можно чем-то залить. Предателей же здесь не прощают.
***
Коул не помнил, когда у него появились ключи от их ледового стадиона. Казалось, они были у него всю жизнь. Колдвелл выдал ему отдельную связку, после того как однажды проследил, как мальчишка пробирается внутрь через окно подсобки и потом гоняет в темноте по льду. Однажды он там даже порезался, но это не смогло его остановить.
Зимой Коул мог кататься на улице, но когда погода была мерзкой, а лёд предательски трещал под ногами, ему приходилось довольствоваться лишь отведёнными часами тренировок. А этого для него было невыносимо мало.
Тогда тренер позволил ему приходить позже остальных и показал, как закрывать за собой. Долгие годы это было их с тренером тайной, но в последнее время Коул ставил дополнительные сборы команды. Сегодня был внеочередной.
Он взял с собой на лёд четверых. Тех троих, кто громче всего говорили, и одного, кто хорошо забивал.
— Я знаю, что вы разочарованы. И вы устали. Но мы разберёмся здесь и сейчас. Это дело нашей команды.
Он выделил снова «нашей», давая понять, что не хочет привлекать кого-то ещё. У «медведей» были преданные фанаты, готовые ради команды на всё. Но нельзя было допускать, чтобы свои пошли против своего.
Стрелка часов двигалась к полуночи, Ксавье появился на льду.
— Сегодня мы проиграли, — где-то на трибунах сказали «спасибо, капитан», но Коул и мускулом не повёл, и продолжал. — И вы вините Ксавье.
— Блть а кого, мать Терезу?
— Мы разберёмся здесь, на катке. Потому что мне не нужно, чтобы кого-то из вас, — он обвёл глазами лёд и трибуны, задерживаясь особенно на тех троих. — Задержали. И потому что это наши правила.
Он обернулся к Ксавье, подкинул тому перчатки и показал на маску-щиток.
— Защищай свои ворота. Я буду страховать.
— Коул, какого хера?
— А ты думал, я вас развлекаться позвал? Покажи, чего мы стоим, Дрейвен!
Коул ждал, когда Ксавье наденет маску вратаря, перчатки и возьмёт клюшку. Он не должен был лишиться сегодня глаз, поэтому Коул не выпустил бы его без всего. Но форма действительно была бы сейчас лишней. Игроки злились, им нужно было выплеснуть пар.
Сам Коул встал на позицию защитника, позвал к себе первую двойку и скомандовал о начале игры.
Джек, Фред и Харрисон хорошо играли в команде, но Коул знал их приёмы и знал, как неудобно им играть на двоих. Фред был сильнее Коула, а Харрисон мог сравниться с ним же по скорости, но они не привыкли играть в паре, поэтому Коул их обходил. Тем не менее, они быстро приноровились, и пока Харрисон отвлекал Коула, Фред бил. Первый раз он не попал, второй – попал в штангу. Третий помог ему забить Харрисон – шайба прилетела Боху в плечо.
По трибуне прокатился возбуждённо-взволнованный возглас. Всего лишь игра. Всего лишь всё было слишком реально.
Коул практически не смотрел на Ксавье. Ему сложно было сейчас взглянуть тому в глаза. Что он там увидит, насмешку, предательство? Ненависть? Страх?
Тем не менее, он будто кожей чувствовал, где сейчас стоит Ксавье и в какой он находится позе.
Он не собирался того до полусмерти избить, хотя где-то в глубине души ему сильно такого хотелось. Но он должен был его проучить. Должен быть дать команде самой решить её проблемы.
Этот своеобразный период продолжался десять минут. Потом Коул позвал двух других игроков и всё повторилось. Бох отбивал шайбы, Бох пропускал их, они влетали в него. Коул отводил парней от ворот, они влетали в него, Коул влетал в бортик. Второй тайм тоже подошёл к концу.
Ни у кого не было сил, все шумно дышали, всем хотелось воды.
Коул наконец посмотрел на Боха и признал, что тот ещё держится и неплохо стоит.
— На этом шоу закончено.
Ему ещё придётся разбираться с последствиями, но сейчас его команда, вероятно, не убьёт одного из своих игроков.
— Встречаемся послезавтра на льду.
Он подождал, пока игроки начнут расходиться.
— Не ты, — Коул подъехал к Ксавье и забрал у него перчатки. Защитную маску он откинул за борт.
— Покажешь мне, как ты не умеешь играть? Чтобы я поверил.
Он отъехал назад и встал у ворот.
Объясни мне, давай, какого чёрта сегодня произошло.
now in this twilight,
how dare you speak of grace
one way road [p.1] - gm
. 
